«Паспорт не выдали: сказали, что такой национальности нет». Нефизе Ибраимова – о депортации 18 мая 1944 года

18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют уникальные свидетельства из этих архивов.

Я, Нефизе Ибраимова (в девичестве Чонкай), являюсь свидетелем тотальной депортации крымскотатарского народа, осуществленной сталинским режимом бывшего СССР 18 мая 1944 года в ходе спецоперации войск НКВД.

Я и члены моей семьи в составе семи человек: дедушка Зиядин Хаяли (1888 г.р.), бабушка Фатма Хаяли, мама Сайде Чонкай (1913 г.р.), брат Бекир Чонкай (1930 г.р.), я, Нефизе Чонкай (1933 г.р.), сестра Леньяр Чонкай (1937 г.р.), брат Сеяр Чонкай (1940 г.р.), а также мои соотечественники из села Ай-Василь (с 1945 года Васильевка – КР) Ялтинского района были насильственно выселены с территории Крыма. В пути следования эшелона люди умирали от голода, болезней и страшных моральных страданий.

Я помню, когда советские войска освободили Крым от немцев, вместе с полевой почтой нам принесли письмо от папы из госпиталя города Ташкента Узбекской ССР. 18 мая 1944 года в полночь нас разбудили два вооруженных солдата и офицер, дали 15 минут на сборы и сказали, что нас высылают из Крыма. Никто никаких постановлений не зачитывал, только офицер сказал маме взять конверт с адресом мужа (огромное спасибо ему).

Нас всех вывели на улицу в чем были, собрали всех жителей села во дворе школы. До утра там держали, дети плакали, старики молились. Когда наступило утро, всех согнали в Ялту, там держали нас до вечера. Утром из села стал спускаться некормленый скот, недоенные козы, это жуткая картина до сих пор перед глазами.

Поздно вечером прислали большие машины, загрузили людей, повезли через Ай-Петри в Бахчисарай. Там на товарной станции стояли эшелоны с товарными вагонами. В каждый вагон сажали по 18-20 семей. Люди уже не плакали, только молились. Когда эшелоны забили [людьми], прицепили паровозы и поехали.

Ехали 24 сутки. Первые сутки никакой еды не давали, питались тем, что было прихвачено с собой. На остановках люди хватали всю посуду, что была, и бежали за водой, отставали от поезда. Стали умирать дети, старики, я не помню, чтобы кого-то разрешали хоронить.

На 24-ые сутки нас привезли в Наманганскую область Узбекской ССР, станцию Учкурган, многих уже не было среди нас. Людей по несколько семей рассеяли по колхозам. Наша семья и еще шесть семей попали в колхоз имени Сталина. Поселили нас в сарай, где до этого выращивали кокон шелкопряда. Женщины расчистили сарай от мусора, помазали пол глиной. Каждая семья отделила себе по уголочку.

Утром взрослых погнали на поле работать. Моя мама, когда она со всеми была на станции, каким-то образом сумела бросить письмо на адрес папы. Через три недели из военкомата пришла бумажка, что нас разыскивает папа. После госпиталя папа нашел нас, увез в город Янгиюль и оставил нас на станции, а сам уехал в свою часть, так как у него заканчивался отпуск. Он поехал дальше защищать родину, которую у нас отняли. Мама с дедушкой стали искать нам жилье. Один узбек пустил нашу семью в сарай, который находился за территорией его двора.

Пока папа воевал, мы похоронили братика Сеяра Чонкай, 1940 года рождения, он умер от недоедания. Дедушка и бабушка умерли от тоски по родине.

В июне 1945 года папа демобилизовался из армии, его хотели поставить на спецучет, но он всячески сопротивлялся. Когда мне исполнилось 16 лет и нужно было получить паспорт, в графе национальность я указала «крымская татарка». Мне паспорт не выдали, сказали, что такой национальности нет.

Папа Осман Чонкай (1905 г.р.) с 1930 года был членом коммунистической партии. С первых дней войны ушел на фронт, воевал до конца, был ранен, награжден орденом, медалью. Папа, как и весь наш народ, сильно переживал, искал справедливости и много писал в разные инстанции с требованием вернуть нас на родину.

В 1968 году, когда начали «вербовку» в Крым (краткосрочный набор переселенцев в Крым из числа ранее депортированных крымских татар, в результате которого было переселено около 300 семей – КР), его включили в список по «вербовке». Поселили их в Раздольненский район без права переезда в другие районы Крыма.

Моя дочь Эльмира Ибраимова (1957 г.р.) часто болела, врачи сказали, что необходимо поменять климат. После 8 класса приехала в Крым к дедушке и здесь же окончила 10 классов. По исполнении 16 лет, когда надо было получить паспорт, а в то время практиковалась торжественная выдача паспортов, из-за того, что моя дочь – крымская татарка, весь класс лишили торжественной выдачи паспортов.

В 1977 году я со своей семьей переехала в Крым. В городе Саки по договору с домовладельцем купили дом. Два года нас не прописывали, и на работу без прописки не брали. Через два года нас снова выгнали за пределы Крыма.

Во время высылки в 1944 году в Ай-Василе у нашей семьи остались два дома по улице Школьной, 24.

(Воспоминание от 12 ноября 2009 года)

К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий